Директор Иркутского филиала Сибирского отделения РАН, руководитель Института динамики систем и теории управления им. В.М. Матросова, академик РАН, доктор технических наук, профессор ИГУ Игорь Вячеславович Бычков 8 мая отмечает 60-летний юбилей. О современной науке, высшем образовании, изучении Байкала и планах накануне юбилея с ученым побеседовал корреспондент газеты «Иркутск».
Так или иначе, но все важные события в жизни Игоря Бычкова связаны с Иркутском. Здесь он родился, окончил школу, поступил на математический факультет Иркутского госуниверситета, здесь делал первые шаги в науке, работая в Иркутском вычислительном центре СО АН СССР. Начинал в должности стажера-исследователя, постепенно рос от младшего научного сотрудника до директора. За это время вычислительный центр превратился в Институт динамики систем и теории управления. Со студенческих времен и до сегодняшнего дня Игорь Бычков занимается изучением информационных технологий. Он написал более 400 научных работ, сейчас он заместитель председателя Научного совета СО РАН по проблемам озера Байкал.
— Ваше имя в Иркутской области многим известно в связи с проектами по защите Байкала от загрязнений. Но в послужном списке значится «академик РАН по отделению нанотехнологий и информационных технологий». Как взаимосвязаны Байкал, нанотехнологии и динамика систем?
— Со студенческих времен, с 1980-х годов, я занимаюсь разработкой информационных технологий в области создания систем обработки знаний, сегодня сказали бы — искусственного интеллекта. Ко времени написания докторской диссертации в 2003 году я специализировался на системах, позволяющих использовать картографические материалы как инструмент при решении управленческих задач. Например, разрабатывал геоинформационную систему для органов государственной власти региона, в частности, карту электрических сетей для энергетиков и многое другое. Сейчас в каждом смартфоне есть электронный навигатор, приложение Дубль-ГИС, а тогда ничего такого не существовало. Это было новое, только зарождающееся направление. Создание информационно-вычислительной сети Иркутского регионального научно-образовательного комплекса — это еще одно важное достижение института. За эту работу в составе коллектива я был удостоен премии правительства РФ.
Еще одной темой стало создание в нашем институте суперкомпьютера. Сейчас в СНГ он входит в топ 50. На моих глазах проходила эволюция вычислительной техники. Под первую машину в вычислительном центре было отведено целое здание, она требовала воздушного и водяного охлаждения. Сегодня наш суперкомпьютер, который в тысячи раз мощнее, размещен в одной небольшой комнате.
И еще одно из перспективных направлений, которое мы активно развиваем, — подводная робототехника.
Использование информационных технологий помогает решать очень широкий спектр задач, в том числе и в сфере экологии, которая для Байкальского региона всегда имела большое значение. Поэтому нет ничего удивительного в том, что специалисты Института динамики систем и теории управления имени Владимира Мефодьевича Матросова активно занимаются исследованиями, связанными с озером Байкал. Сегодня различного рода моделирование, обработка больших объемов данных, анализ и прогнозирование на базе информационных технологий — обязательный атрибут любой науки. Если раньше говорили, что математика — это царица наук, то сегодня этот трон перешел к информатике.
— В прошлом году иркутские ученые получили грант — 300 миллионов рублей — от Министерства науки и высшего образования РФ на реализацию научного проекта по изучению экосистемы Байкала. Какие задачи он решает?
— Байкал, несмотря на все общественное внимание, что ему уделяется, и совершенствование технических возможностей, в силу своего масштаба требует дальнейшего комплексного изучения. Одна из задач, которая поставлена перед нашими учеными сегодня, — масштабный круглогодичный мониторинг состояния озера, в том числе с помощью онлайн-систем мониторинга воздуха, воды, биосферы, сейсмики и так далее. После сбора данных необходимо будет проанализировать их и спрогнозировать различные ситуации, связанные с развитием экосистемы Байкала. Это крупный проект, в нем задействованы 14 институтов Сибирского отделения РАН.
— Сегодня много говорят о том, что российская наука пользуется багажом, накопленным в советское время. Это действительно так или такие проекты, как «Сколково», более эффективны?
— Советская наука, конечно, больше поддерживалась государством. Именно благодаря ученым был создан ядерный щит страны, началось активное освоение космоса. Финансирование фундаментальной науки сегодня существенно меньше. Если в советское время оно составляло от 4 до 6 процентов по отношению к внутреннему валовому продукту, то сегодня не дотягивает и до одного.
Сколковская история как новый механизм реализации исследовательских задач нужна и важна, но при условии дополнительного финансирования этого проекта. Она же стала рассматриваться в качестве альтернативы уже существующим научным учреждениям и забрала часть их средств. Нельзя такими проектами, как «Сколково», замещать уже работающие структуры.
Что касается дополнительной грантовой поддержки, то она дает возможность реализовывать небольшими коллективами какие-то поисковые исследования и продвигать новые идеи, что, безусловно, полезно.
— В наши дни наука и производство стали ближе или между теорией и практикой по-прежнему большой разрыв?
— В советское время внедрение научных разработок происходило через так называемые прикладные НИИ. Только в Иркутске их насчитывалось более десятка. В 90-е годы прошлого столетия почти все они прекратили свое существование, их функционал попытались передать вузам, но это не сработало. Наш ближайший сосед, Китай, лет 10–15 назад тоже создавал такую модель — при каждом академическом институте был технопарк. С течением времени их все закрыли, предоставив возможность бизнесу выкупать новые разработки у академической науки и дальше самостоятельно их реализовывать. Но на это должны быть направлены определенные усилия государства.
За рубежом структура финансирования фундаментальных исследований строится в пропорциях примерно 30 на 70, где 30 — это средства государства, а 70 — бизнеса. Там предпринимателю выгодно иметь дело с ученым по трем причинам: передовые технологии делают производство максимально дешевым, эффективным, а товар — конкурентоспособным. Но, если мы с вами торгуем, условно говоря, алюминиевыми чушками, то большая наука нам не нужна.
Нам нужно массово создавать высокотехнологичные рабочие места, развивать импортозамещение, научное приборостроение… Но пока это, к сожалению, происходит лишь точечно.
— Вы долгое время преподавали, заведовали кафедрой в ИГУ, в 2017 году исполняли обязанности ректора. Что изменили бы в системе высшего образования?
— Когда я поступил на матфак ИГУ в 1978 году, информатики как науки еще практически не существовало и сказать, что я осознанно выбрал такую специализацию, конечно, нельзя. За три года до начала моей учебы в вузе в Иркутск приехала группа математиков, механиков и, как бы сейчас сказали, IT специалистов из Казани. Возглавлял ее доктор физико-математических наук Владимир Мефодьевич Матросов. В 1980 году этот коллектив из отдела теории систем кибернетики Сибирского энергетического института был преобразован в институт. Владимир Мефодьевич тогда пришел в госуниверситет и договорился с деканом математического факультета, чтобы со всех направлений собрать несколько групп студентов, обучающихся по индивидуальной программе информационным технологиям. В нашей группе было всего пять человек, учились мы у очень квалифицированных преподавателей, практически сразу нас пригласили работать в лаборатории института. Тогда он выполнял сложную задачу — создание комплекса пакетов прикладных программ. К окончанию вуза я уже четко знал, где буду работать и чем заниматься.
Сегодня высшее образование, к сожалению, крайне зарегулировано. Есть перечень обязательных предметов, которые нужно начитать, и ни о какой индивидуальной программе речи быть не может. Структура «бакалавриат — магистратура» в принципе организована несколько странно. Очевидно, что человек должен сначала получить представления о классических понятиях: знать, что такое дифференциальное уравнение, функциональный анализ, топология, вероятность, а потом специализироваться. Но в реальности бакалавриат дает студенту общую информацию тоненьким слоем, затем предлагая в магистратуре углубленную специализацию на этой базе…
— У вас очень насыщенный график работы. Находите время для отдыха?
— У меня замечательная семья, два внука и внучка, которых я очень люблю. С удовольствием провожу с ними время на даче. Во время отпуска езжу на рыбалку, путешествую.
— Для ученого 60 лет — это продуктивный возраст? Ставите перед собой какие-то новые задачи?
— Мир давно ушел от парадигмы, когда ученый мог с успехом заниматься самыми разными науками, как, например, Ломоносов. Специализация, образно говоря, помещает нас в некий тоннель, где нужно двигаться, чтобы достичь какого-то результата. Переключиться на новые направления практически невозможно. У меня есть один коллега, который занимался механикой, а затем, уже в довольно зрелом возрасте, переключился на дифференциальные уравнения и стал в этой области одним из лучших. Но это было сложно.
В плане развития уже начатых процессов для ученого любой возраст хорош. Главное — с оптимизмом смотреть в будущее и верить, что стакан всегда наполовину полон.
Нина Воронина
Фото из архива Игоря Бычкова
У академика Игоря Бычкова — крепкий семейный тыл. На фото: супруга Наталья Степановна, внуки Саша, Миша и Ирочка
